В том плане, что не пытались ускользнуть от нее и стать бессмертными, а вознамерились отвести от себя смерть, с тем чтобы прожить, сохранить свое осознание , максимально долго. (т.7 стр. 246)
Для достижения этой цели Бросившие вызов смерти ориентировались на Неорганические существа , которые живут (вернее их осознание сохраняется) неизмеримо дольше Органических . Но все же они все равно умрут относительно рано или поздно - они не бессмертны.
Происхождение Бросивших вызов смерти
Древние видящие, жившие за несколько тысячелетий до нашей эры, как и практически любой обычный человек, не хотели умирать - они любой ценой хотели продлить свое осознание и избежать смерти. Обладая знаниями о природе осознания, способностью к концентрации и дисциплиной, они выработали Намерение отвести от себя смерть.
Они разработали сложнейшие приемы самозахоронения на длительные периоды времени (на тысячелетия) без какого-либо вреда для себя. Время, которые они проводили, будучи погребенными, было разное в зависимости от поставленной задачи - чем более энергоемкая задача стояла перед Древним толтеком, тем дольше было его самозахоронение. (т.7 стр.250)
По сути их прибежищем от смерти стала фиксированная позиция точки сборки в одном из семи миров второго внимания в пределах Энергококона Земли, порождающих неорганические осознания. Там они в относительной безопасности - от обычного мира их отделяет барьер восприятия .
Но вернуть точку сборки в обычное положение и взаимодействовать в обычном мире, с людьми они не в состоянии.
Образ существования и возможности
Практически все Бросившие вызов смерти с неизбежностью были захвачены в сети Неорганических существ и пленены в их мире.
В наше время самопогребенные Бросившие вызов смерти находятся в основном в местах, которые найти можно только умея Видеть . Попасть туда для обычного человека чрезвычайно опасно - опасность заключается в неизбежной попытке погребенных запугать человека насмерть и поживиться его энергией осознания. Причем уцепившись в кого-то древние хищники и их союзники могут его сразить и где-нибудь в другом месте. (т.7 стр.25)
Конечно они не имеют тел в обычном смысле, и наблюдать их можно только сместив определенным образом Точку сборки . Бросившие вызов смерти только в какой-то степени напоминают людей, но людьми уже не являются. Они живые в том смысле в каком живые Неорганики - то есть они сохранили только осознание.
Наткнувшись на их могильник, даже обычный человек может увидеть их и их союзников, если он достаточно чувствителен чтобы позволить своему страху сдвинуть точку сборки. Когда человек их видит они стараются принять чудовищные формы и издавать страшные звуки, с целью напугать до смерти или загипнотизировать.
Я видел перед собой некие странные создания с огромными желтыми глазами
Глава III. Герои древних времен
Золотое руно
В стародавние времена в Фессалии жили царь Афамант и царица Нефела. У них было двое детей – мальчик и девочка. Со временем Афамант стал равнодушен к своей жене, отделался от нее и взял другую. Нефела подозревала опасность для ее детей со стороны мачехи и приняла меры к тому, чтобы услать их за пределы досягаемости. Меркурий помогал ей и дал барана с золотой шерстью (руном), на которого она посадила двоих детей, доверившись, что баран отвезет их в безопасное место. Баран подпрыгнул в воздух с детьми на спине, взяв курс на восток, пока при пересечении пролива, разделяющего Европу и Азию, девочка, чье имя было Гелла, не упала с его спины в море, которое по ее имени названо Геллеспонт (теперь Дарданеллы). Баран продолжал свой путь до тех пор, пока не достиг царства Колхида на восточном побережье Черного моря, где безопасно приземлил мальчика Фрикса, который был тепло принят Ээтом, царем страны. Фрикс принес барана в жертву Юпитеру, а золотое руно отдал Ээту, который поместил его в священной роще под охраной недремлющего дракона.
В Фессалии было еще другое царство, недалеко от царства Афаманта, которым управлял один из его родственников. Царь Эсон, устав от забот правления, передал свою корону брату Пелию, с условием, что он будет держать ее, пока сын Эсона, Ясон, несовершеннолетний. Когда Ясон вырос и пришел требовать корону у дяди, Пелий, притворился, что желает уступить ее, но в то же время предложил юноше славное приключение – отправиться на поиски золотого руна, которое, как было хорошо известно, находилось в Колхиде и было, как претендовал Пелий, полноправной собственностью их семьи. Ясону эта мысль понравилась, и тотчас начались приготовления к экспедиции. В то время единственным видом навигации, известным грекам, были маленькие лодки или каноэ, выдолбленные из стволов деревьев; так что, когда Ясон нанял мастера Арга построить ему судно, способное вместить пятьдесят человек, это сочли за рискованнейшее предприятие. Тем не менее, оно было совершено, и построенное судно назвали «Арго» по имени строителя.
Ясон послал приглашение всем отважным молодым людям Греции, и вскоре нашел себя во главе группы смелых юношей, многие из которых впоследствии стали известны как герои и полубоги Греции.
Среди них были Геркулес, Тесей, Орфей и Нестор. Они назывались «аргонавтами» по имени их судна.
«Арго» с командой героев покинул берега Фессалии и приплыл к острову Лемносу, оттуда – к Мисии, а оттуда – к Фракии. Здесь они нашли мудрого Финея, от которого получили наставление, касающееся их будущего курса.
Входу в Эвксинское море препятствовали два маленьких скалистых острова, которые плавали по поверхности и в своих перемещениях рывком сходились вместе, разрушая и перемалывая в щепки все, что могло быть оказаться между ними. Они назывались Симплегадами или сталкивающимися островами. Финей научил аргонавтов, как пройти этот опасный пролив. Когда они достигли островов, то выпустили голубку, которая полетела между скалами и миновала их невредимая, утратив лишь несколько перьев из хвоста. Ясон и его люди поймали удачный момент отдачи, налегли со всей силой на весла и прошли невредимо между островами, хотя они закрылись за ними и слегка задели их корму. Теперь они гребли вдоль побережья, пока не прибыли в восточный конец моря, и высадились в Колхиде.
Ясон и аргонавты
Ясон рассказал о своей миссии царю Колхиды Ээту, который согласился отдать золотое руно, если Ясон запряжет в плуг двух огнедышащих быков с медными ногами и посеет зубы дракона, которого убил Кадм, из которых, как было известно, произойдет урожай воинов, которые повернут свое оружие против того, кто из произведет. Ясон принял условия, и было назначено время для проведения опыта.
Однако предварительно Ясон нашел верное средство сделать так, чтобы его защищала Медея, дочь царя. Он пообещал жениться на ней, и, когда они стояли перед алтарем Гекаты, призвал богиню в свидетели своей клятвы. Медея согласилась, и с ее помощью, т. к. она была сильная колдунья, он был защищен чарами, благодаря которым мог невредимо переносить дыхание огнедышащих быков и оружие воинов.
В назначенное время народ собрался в роще Марса, и царь занял свое царское место, тогда как множество людей покрыло склоны холма. Медноногие быки ворвались, извергая пламя из ноздрей и сжигая траву на своем ходу. Звук был подобен реву горнила, а дым – как от воды, гасящей известь. Ясон смело вышел, чтобы встретить их. Его друзья, избранные греческие герои, трепетали, глядя на него.
Незащищенный от огненного дыхания, он успокаивал их ярость своим голосом, похлопывал по их шеям бесстрашной рукой, и ловко набросил на них ярмо и впряг их в плуг. Жители Колхиды были поражены; греки кричали от радости. Потом Ясон начал сеять зубы дракона и запахивать их. И вскоре поднялся урожай воинов, и, вот что удивительно! как только они достигли поверхности, то начали размахивать оружием и устремились на Ясона.
Греки трепетали за своего героя, и даже та, что обеспечила его способом спастись и научила его, как им воспользоваться, сама Медея, побледнела от страха. Ясон некоторое время оборонялся от своих врагов мечем и шлемом, пока, посчитав их число несметным, не прибег к колдовству, которому его научила Медея: схватил камень и бросил его в самую гущу врагов. Они сразу же повернули свое оружие друг против друга, и вскоре никто из выводков дракона не остался в живых. Греки обняли своего героя, и Медея, если бы смела, тоже обняла бы его.
Оставалось усыпить дракона, который охранял руно, и они сделали это, побрызгав на него несколько капель, которые приготовила Медея. От запаха его ярость утихла, он остановился на какой-то момент без движения, потом закрыл свои огромные круглые глаза, которые еще никогда не закрывались, повернулся на бок и быстро уснул.
Ясон схватил руно и в сопровождении своих друзей и Медеи поспешил на судно, прежде чем царь Ээт мог задержать их отплытие. И они сделали все возможное, чтобы поскорее вернуться в Фессалию, куда прибыли в невредимыми, и Ясон передал руно Пелию, а «Арго» посвятил Нептуну. Что стало с руном после этого, мы не знаем, но, возможно, в конце концов обнаружилось, что, как и в случаях с многими другими золотыми трофеями, добытыми с большим трудом, игра не стоила свеч.
Это одна из мифологических историй, в основе которой, как говорят поздние авторы, лежат правдивые события, хотя и прикрытые массой вымысла. Возможно, это была первая важная морская экспедиция, и, как первые попытки такого рода всех народов, насколько мы знаем из истории, была, вероятно, наполовину пиратской по характеру. Если результатом была богатая добыча, этого было достаточным, чтобы возникла идея о золотом руне.
Другое предположение ученого-мифолога Брейента заключается в том, что история аргонавтов – это искаженное изложение истории Ноя и ковчега. Название «Арго» представляется созвучным (ark – ковчег), и эпизод с голубем является еще одним тому подтверждением.
Байрон в своем «Дон Жуане» так характеризует своих современников-прагматиков:
Кто делом занимается, тому
Не может стать любовь единой целью.
Уж ныне аргонавтов корабли
Медею бы с собой не повезли.
Геркулес покинул экспедицию в Мисии из-за Гиласа, своего любимца, который, будучи отправленным за водой, был удержан нимфами источника, восхищенными его красотой. Геркулес отправился на поиски юноши, но, пока его не было, «Арго» вышел в море.
Красота Гиласа стала нарицательной, как и красота любимца Юпитера Ганимеда. Мильтон так о них упоминает в «Возвращенном рае»:
И во сравненьи сколь казался мал
Эдемский плод, прельстивший древле Еву!
Изысканными винами постав
Благоухал, и чашники округ
Застыли – всяк был юн, и толь пригож,
Коль Ганимед и Гилас; а вдали
То чинно стыл, а то пускался в пляс
Прелестный рой наяд и резвых нимф,
Что изобилья воздымали рог
Ясон и Медея
Среди праздников в честь обретения Золотого руна, Ясон почувствовал, что хочет лишь одного – присутствия Эсона, своего отца, который не принимал в них участия из-за возраста и болезненной слабости. Ясон сказал Медее: «Жена моя, не может ли твое искусство, столь могущественную силу которого я видел в моих целях, забрать несколько лет из моей жизни и добавить их к жизни моего отца?» Медея ответила: «Не стоит этого делать, но, если мое искусство поможет мне, его жизнь будет продлена без сокращения твоей». В следующее полнолуние она вышла одна, когда все спали, ветер не шевелил листву, и все было тихо. Она обратилась с заклинаниями к звездам и луне, к Гекате, богине подземного мира и Теллус, богине земли, чья сила производила могущественные растения для колдовства. Она заклинала богов лесов и пещер, гор и долин, озер и рек, ветров и туманов.
Когда она говорила, звезды сияли ярче, и с воздуха спустилась колесница, ведомая летучими змеями. Она взобралась в нее и, унесенная вверх, проделала путь в дальние места, где росли могущественные растения, которые она знала как выбрать для своей цели. Девять ночей она занималась своим поиском, и в течение этого времени не входила в двери своего дворца и ни под какую крышу и избегала всякого общения со смертными.
Затем она воздвигла два алтаря: один для Гекаты, другой – для Гебы, богини молодости, и принесла в жертву черную овцу с возлияниями молоком и вином. Она заклинала Плутона и его украденную жену не спешить забрать жизнь старика. Потом она приказала, чтобы привели Эсона, и, погрузив его в глубокий сон чарами, положила его на ложе из трав, как мертвого. Ясон и все другие убрались с места, чтобы глаза непосвященных не видели ее мистерии. Потом с распущенными волосами она трижды обошла вокруг алтаря, окунула горящие прутики в кровь и положила их после этого в огонь. Тем временем котелок с его содержимым был готов. В него она положила магические травы с семенами и цветами с едким соком, камни с дальнего востока и песок с побережья внешнего океана; иней, собранный при лунном свете, голову и крылья крикливой совы и кишки волка. Она добавила кусочки панцирей черепах и печень оленей (животных, цепких к жизни) и голову и клюв ворона, пережившего девять поколений людей.
Все это и многие другие вещи «без названия» она кипятила вместе для своего дела, помешивая это сухой веткой оливы; и, – вы только посмотрите! – ветка, когда была вынута, стала зеленой и долго была покрыта листьями и многочисленными плодами молодых оливок; и, когда жидкость кипела и пузырилась, иногда убегая, трава там, куда попали капли, зеленела, как весной.
Увидев, что все готово, Медея перерезала горло старику и выпустила кровь, а затем залила ему в рот и рану соки из своего котелка. Как только он полностью пропитался им, седина в его волосах и бороде пропала, и они обрели черноту молодости; его бледность и слабость прошли; вены были полны крови, члены – силы и здоровья. Эсон сам удивлен и вспоминал, что таким, как сейчас, он был в дни юности, сорок лет назад.
В данном случае Медея применила свои умения с благими целями, но настоящим исчадием ада она становится, когда применяет их с целью мести. Во всей красе она показала себя в случае с Пелием, дядей Ясона, который, как помнят наши читатели, узурпировал власть и лишил племянника царства. Но у него должны были быть и хорошие качества, потому что дочери любили его и, когда увидели, что Медея сделала для Эсона, захотели сделать то же со своим отцом. Медея сделала вид, что согласилась и приготовила такой же котелок, как раньше. По ее запросу была принесена старая овца и погружена в котелок. Очень скоро в котелке послышалось блеяние, и, когда крышка была снята, оттуда выпрыгнул ягненок и быстро поскакал в долину.
Дочери Пелия смотрели на опыт с восхищением и назначили время для того, чтобы подвергнуть своего отца той же операции. Но Медея приготовила котелок для него совсем другим способом. Она положила в него только воду и несколько простых трав. Ночью она с сестрами вошла в спальню старого царя, когда все его охранники беспробудно спали под воздействием чар, насланных на них Медеей. Дочери стояли у кровати с протянутым оружием, но не решались ударить, тогда как Медея бранила их за нерешительность. Потом, отвернув свои лица, ударами наугад они задели его своим оружием. Он, очнувшись ото сна, прокричал: «Дочери мои, что вы делаете? Вы убьете своего отца?» Их сердца изменили им, и оружие выпало из рук, но Медея нанесла ему роковой удар и не дала ему больше говорить.
Затем они поместили его в котел, и Медея поспешила удалиться на своей запряженной змеями колеснице, прежде чем раскроется ее вероломство, иначе их месть была бы ужасной. Хотя она убежала, но не велика была радость от ее преступления. Ясон, для кого она так много сделала, пожелав жениться на Креусе, коринфской принцессе, бросил Медею. Она, разъяренная от его неблагодарности, призвала богов к мести, послала ядовитый пеплос как дар невесте и, убив затем своих детей и поджегши дворец, взобралась на запряженную драконами колесницу и улетела в Афины, где стала женой царя Эгея, отца Тесея; и мы снова с ней встретимся, когда перейдем к приключениям этого героя.
Есть и другая история, связанная с Медеей, ужасно отвратительная даже для колдуньи, то есть существа такого рода, которому и древние, и современные поэты привыкли приписывать всяческое зверство. При побеге из Колхиды она взяла с собой своего юного брата Апсирта. Обнаружив, что судна Ээта нагоняют аргонавтов, она убила юношу и выбросала части его тела в море. Ээт, достигнув этого места, нашел жалкие останки своего убитого сына; и пока промедлил, чтобы собрать разбросанные части и предать их почетному погребению, аргонавты скрылись.
В трагедии «Медея» великий древнегреческий поэт Еврипид красноречи во описал страдания покинутой царицы:
Медеи стал иной. Ее не любят,
И нежные глубоко страждут узы.
Детей Ясон и с матерью в обмен
На новое отдать решился ложе,
Он на царевне женится – увы!
Оскорблена Медея, и своих
Остановить она не хочет воплей.
Она кричит о клятвах и руки
Попранную зовет обратно верность,
Богов зовет в свидетели она
Ясоновой расплаты.
Не поднимая глаз
Лица, к земле склоненного, Медея,
Как волн утес, не слушает друзей,
В себя прийти не хочет.
Перевод Иннокентия Анненского
От редактора. У прекрасного русского поэта Валерия Брюсова есть ряд стихов, посвященных античной мифологии. В их числе небольшая поэма «Лира и ось», в которой нашим глазам предстает легендарный возница, погонщик колесницы-квадриги на конных состязаниях древности, потерпевший поражение на скачках, но не сдавшийся. Он говорит:
Нет, я не выбуду из строя,
Но, силы ярые утроя,
Вновь вожжи туго закручу:
Уже на колеснице новой,
Длить состязание готовый,
Стою, склоняю грудь, лечу!
Драконы ли твои, Медея,
Триптолема ль живая ось
Меня возносит, пламенея, –
Но коням не помчаться врозь!
Стоб и грудь склоняю косо,
Как на земле, так в небеси:
Пусть в небе вихрятся колеса
На адамантовой оси.
Мелеагр и Калидонская охота
Одним из героев экспедиции аргонавтов был Мелеагр, сын Ойнея и Алфеи, царя и царицы Калидона. Алфея, когда родился ее ребенок, увидела трех парок, которые, прядя нить судьбы, предсказали, что жизнь ребенка будет длиться столько, сколько будет гореть головня в очаге. Алфея схватила и вытащила головню и заботливо спрятала ее на годы, пока Мелеагр вырос до мальчика, юноши, зрелого мужчины. Случилось так, что Ойней, когда приносил жертвы богам, не оказал должных почестей Диане; и она, возмущенная пренебрежением, наслала дикого вепря огромных размеров опустошать поля Калидона. Его глаза были налиты кровью и сияли огнем, щетина поднималась дыбом как грозящие пики, клыки были как бивни индийского слона.
Созревающий хлеб был растоптан, садовые деревья, виноградники и оливы, разорены, стада разбежались в диком ужасе от убийцы. Все обычные средства не срабатывали; и Мелеагр созвал героев Греции присоединиться к смелой охоте на ненасытного монстра. Тесей и его друг Пирифой, Ясон, Пелей, будущий отец Ахилла, Теламон, отец Аякса, Нестор, тогда еще юный, но в своем возрасте несший оружие с Ахиллом и Аяксом в Троянской войне – они и многие другие присоединились к смелому предприятию.
Античная фреска сохранила для нас облик участников Калидонской охоты: Мелеагр, Аталанта, Тесей, Пирифой
С ними пришла Аталанта, дочь Иаса, царя Аркадии. Пряжка из полированного золота скрепляла ее одежду, колчан из слоновой кости висел за ее левым плечом, а в левой руке она несла лук. В ее лице смешилось женское очарование и привлекательность юноши-воина. Мелеагр увидел ее и влюбился.
Но теперь они были уже около логова зверя. Они натянули между деревьев сильные сети; они спустили собак, они пытались найти следы своей добычи на траве. Из леса был спуск на болотистую землю. Здесь вепрь, лежа в камышах, услышал крики своих преследователей и устремился на них. Один за другим охотники были сброшены и убиты. Ясон бросает свое копье с молитвой Диане об успехе; и благосклонная богиня позволяет оружию задеть, но не ранить, отклонив стальной наконечник копья в полете. Атакованный Нестор прячется и находит спасение в ветвях дерева.
Телемон устремляется на зверя, но, споткнувшись о выступающий корень, падает ничком. Но, наконец, стрела Аталанты впервые пробует кровь чудовища. Это была легкая рана, но Мелеагр увидел и радостно восхвалил ее. Анкей, взволнованный завистью к похвале, доставшейся женщине, громко хвалится своей собственной храбростью и бросает вызов вепрю и богине, которая его послала; но, когда он бросается на него, взбешенный зверь валит его смертельной раной.
Тесей бросает свой меч, но тот отклоняется в сторону из-за защищающего сука. Стрела Ясона не попадает в цель и убивает вместо зверя одну из ясоновых собак. Но Мелеагр после одного неудачного удара, ударил монстра копьем в бок, затем бросился на него и добил его повторными ударами.
Ключевой момент Калидонской охоты
В округе поднялся крик; все поздравляли победителя, столпившись, чтобы дотронуться до его руки. Он, встав ногой на голову убитого вепря, повернулся к Аталанте и посвятил ей голову и грубую шкуру, которые были трофеями его успеха. Но из-за этого зависть привела остальных к раздору. Плексипп и Токсей, братья матери Мелеагра, среди прочих оспаривали дар и отобрали у девушки трофей, который она получила. Мелеагр, охваченный яростью из-за такой несправедливости, а еще более из-за оскорбления, нанесенного той, кого он любил, забыл законы родства и погрузил свой меч в сердца обидчиков, забыв о том, что они приходились ему родными дядями.
Когда Алфея приносила дары благодарности в храме за победу своего сына, тела убитых братьев попались ей на глаза. Она кричала, била себя в грудь и поспешила сменить праздничные одежды на траурные. Но когда убийца становится известен, горе уступает место твердому желанию отомстить сыну. Она принесла роковую головню, которая когда-то была спасена из пламени, головню, которую парки связали с жизнью Мелеагра, и приказала развести огонь. Потом четырежды она пыталась положить головню в огонь, и четырежды вытаскивала ее обратно, трепеща при мысли об уничтожении ее сына. В ней боролись чувства матери и сестры. Она то бледнела при мысли о возможном деянии, то снова пылала яростью на поступок своего сына. Как судно, уносимое в одну сторону ветром, а в другую – волнами, мысли Алфеи были подвешены в неопределенности.
Но вот сестра победила мать, и Алфея, держа роковое полено, воскликнула:
– Обернитесь вы, фурии, богини возмездия! Обернитесь, чтобы увидеть жертву, которую я приношу. Кровь должна быть искуплена кровью. Как будет Ойней радоваться победе сына, когда дом Фестия опустошен? Но, увы! Зачем я его родила? Братья, простите слабость матери! Моя рука мне изменяет. Он заслужил смерть, но не я должна была бы уничтожить его. Но как он будет жить, и торжествовать, и править Калидоном, когда вы, братья мои, скитаетесь не отомщенные среди теней? Нет! Я подарила тебе жизнь; теперь умри за свое преступление. Верни жизнь, которую я дважды дала тебе, в первый раз – когда родила, и снова – когда вытащила эту головню из пламени. О, так умри же! Увы! Злосчастное соревнование; но, братья, вы победили.
И, отвернувшись, она бросила роковое полено в горящий костер. Оно издало, или показалось, что издало, смертельный стон. Мелеагр, отсутствовавший и не знавший причины, почувствовал внезапную острую боль. Он горел, и только мужественной гордостью преодолевал боль, которая убивала его. Он скорбел только от того, что гибнет бескровной и бесславной смертью. С последним вздохом он взывал к своему старому отцу, братьям, и к своим любимым сестрам, и к возлюбленной Аталанте, и к матери, не знаемой причине его роковой судьбы. Пламя разгорается, а с ним и боль героя. А вот утихает; теперь оба угасли. Головня стала пеплом, а жизнь Мелеагра развеяна странствующими ветрами. Когда дело было сделано, Алфея наложила на себя руки.
Безутешные сестры Мелеагра оплакивали своего брата до тех пор, пока Диана, сжалившись над домом, которой некогда вызвал ее гнев, не превратила их в птиц.
Аталанта и ее спортивные достижения
Невинной причиной такого большого горя была девушка, чье лицо, по правде говоря, было чересчур мальчишеским для девочки и слишком девичьим для мальчика.
Ее судьба была предсказана и сводилась к следующему: «Аталанта, не выходи замуж; замужество будет твоим крахом». Устрашенная оракулом, она избегала общества мужчин и посвятила себя охотничьим забавам. Всем поклонникам (а их было у нее много) она навязывала условие, которое было в общем эффективным, чтобы уменьшить их приставания: «Я буду наградой тому, кто победит меня в беге; но смерть будет наказанием тому, кто попытается и проиграет». Несмотря на это жесткое условие, некоторые пытались. Гиппомен был судьей в беге. «Возможно ли, что найдутся такие безрассудные, что будут так сильно рисковать ради жены?», – сказал он. Но когда он увидел ее, сбросившей платье для бега, он изменил свое мнение и сказал: «Извините меня, юноши, я не знал награды, за которую мы соревнуетесь». Когда он осматривал их, то желал, чтобы все они проиграли, и переполнялся завистью ко всякому, кто, казалось, мог победить.
Аталанта была первой спортсменкой, которой пришлось выбирать между спортом и семьей
Пока он так думал, дева устремилась вперед. Когда она бежала, то казалась еще прекраснее, чем всегда. Ветры словно давали крылья ее ногам; волосы развевались за плечами, а серая бахрома ее одежды разлеталась за ней. Румянец окрасил белизну ее кожи, как малиновый занавес на мраморной стене. Все соревнующиеся были оставлены позади и без жалости преданы смерти. Гиппомен, не устрашенный таким результатом, вперился глазами в деву и сказал: «Что хвалиться победой над этими слабаками? Я предлагаю тебе соревноваться со мной». Аталанта посмотрела на него с жалостью и не знала, рада ли она будет победить его. «Какой бог может убедить его, такого молодого и привлекательного, убраться? Я жалею его, но не за красоту (хотя он прекрасен), а за молодость. Я хочу, чтобы он отказался от бега или, если он будет столь сумасшедшим, надеюсь, он сможет обогнать меня». Пока она сомневалась, прокручивая эти мысли, нетерпение зрителей возросло, и отец сказал ей приготовиться.
Потом Гиппомен обратился с молитвами к Венере: «Помоги мне, Венера, потому что это ты ведешь меня». Венера услышала его мольбу и была к ней благосклонна. В саду ее храма на ее острове Кипре было дерево с желтыми листьями, и желтыми ветвями, и золотыми плодами.
И вот она сорвала три золотых яблока и, не видимая никем другим, дала их Гиппомену и научила его, как их использовать. Сигнал был дан; оба стартуют и несутся по песку. Их бег столь легок, что вы почти думаете, что они могут без погружения пробежать по поверхности реки или по волнующемуся полю. Крики зрителей подбадривали Гиппомена: «Давай же, давай, старайся изо всех сил! Быстрее, быстрее! Ты нагоняешь ее! Не расслабляйся! Еще одно усилие!» Не известно, кто слышал эти крики с большей радостью: юноша или дева. Но его дыхание начало изменять ему, горло пересохло, финиш был еще далеко. В этот момент он бросил одно золотое яблоко. Дева была в полном изумлении. Она остановилась и подняла его. Гиппомен рванул вперед.
Со всех сторон вырвались крики. Она удвоила свои усилия и скоро нагнала его. И снова он бросил яблоко. Она снова остановилась, но снова сравнялась с ним. Финиш был близко; остался последний шанс. «Теперь, богиня, – сказал он, – пусть твой дар будет плодотворен!» И он бросил последнее яблоко в сторону. Она смотрела на него и сомневалась; Венера побудила ее повернуть в сторону за ним. Она так и сделала и была побеждена. Юноша унес свой приз.
Влюбленные были столь полны своим счастьем, что забыли оказать должный почет Венере; и богиня была рассержена их неблагодарностью. Из-за нее они нанесли оскорбление Кибеле. Эту могущественную богиню нельзя было оскорблять безнаказанно. Она лишила их человеческого обличья и превратила в зверей, которые соответствовали им по характеру: охотницу-героиню, торжествующую в крови своих поклонников, она сделала львицей, а ее господина и хозяина – львом, и запрягла их в свою колесницу, где их можно видеть и сейчас на всех изображениях богини Кибелы в скульптуре и живописи.
Кибела – это азиатское имя богини, которую греки называли Реей, а римляне – Опс. Она была женой Кроноса и потому именуется «матерью богов» (и, в частности, самого Зевса). В произведениях искусства она выражает дух матроны, который характеризует Юнону и Цереру. Иногда она изображается покрытой вуалью и сидящей на троне, а рядом с нею изображены львы; иногда она ведет колесницу, запряженную львами. Она носит корону, зубцы которой вырезаны в форме башен и зубчатых стен. Ее жрецы назывались корибантами .
Байрон в описании Венеции, которая построена на низком острове в Адриатическом море, сравнивает ее с Кибелой:
Ты кажешься Кибелою морскою,
Что поднимается из моря с головою,
Увенчанной тиарой башен гордых,
Царица вод и их божеств придонных,
Свежа, торжественно ты движешься вдали.
Чайльд Гарольд, IV.
В «Ритмах в дороге» Мур, говоря об альпийском пейзаже, упоминает об истории Аталанты и Гиппомена следующим образом:
Из книги Оккультный Гитлер автора Первушин Антон ИвановичГлава седьмая. Схватка у пределов времен Хроника: 25 апреля 1945 года Части 12-й группы армий генерал-лейтенанта Омара Нельсона Брэдли и 1-го Украинского фронта маршала Конева встретились на Эльбе, в Торгау.Войска 2-го Белорусского фронта, форсировав Одер, прорвали главную
Из книги 2012. Апокалипсис от А до Я. Что нас ждет и как к этому подготовиться автора Марианис АннаГлава 10 ПРИЗНАКИ АПОКАЛИПТИЧЕСКИХ ВРЕМЕН Собственно, признаков смены космических эпох на планете очень много. Это и природные явления, о которых говорилось в первой главе этой книги, и появление новых видов заболеваний, и социально-психологический и
Из книги Пещеры древних. (THE CAVE OF THE ANCIENTS) автора Рампа Тьюсдей ЛобсангГлава 5 В ПЕЩЕРЕ ДРЕВНИХ Я мчался по коридору. Не сбавляя скорости даже на поворотах, я представлял нешуточную опасность для тех, кто случайно мог оказаться на моем пути. Старый лама схватил меня на бегу, основательно встряхнул и сказал:- Негоже, мой мальчик, истинному
Из книги Все пророчества о России до и после 2012 года автора Марианис АннаГлава 5 ВОЙНЫ ПРЕДАПОКАЛИПТИЧЕСКИХ ВРЕМЕН Многие пророки считали, что предапокалиптические времена и события Апокалипсиса будут отмечены не только природными катаклизмами и эпидемическими болезнями, но и войнами и вооруженными столкновениями.Ряд пророков предрекали
Из книги Код Апокалипсиса автора Григорьев АлексейГлава 9 ПРАВИТЕЛИ И СОБЫТИЯ ПРЕДАПОКАЛИПТИЧЕСКИХ ВРЕМЕН Предапокалиптическое разделение общества по полюсам Добра и зла не могло не отразиться и на состоянии политической элиты страны, и на исторических судьбах России. Русские пророки в своих предсказаниях в один голос
Из книги Привидения среди нас автора Ильин ВадимГлава 8 Печати конца времен Конец текущего прецессионного цикла и последняя его квадратура, еще не закончилась, и хотя Солнце уже начало переходить в знак Водолея, влияние предыдущего цикла еще вполне ощутимо. Сейчас мы перешли в временной тоннель, похожий на горлышко
Из книги Все тайны Москвы автора Попов АлександрГЛАВА СЕДЬМАЯ. Сюжеты из минувших времен Оказывается, давно прошедшая война может оставить свой след не только на земле и в памяти людей, но и в еще неведомых науке энергетических полях нашего пространственно-временного
Из книги В погоне за Солнцем автора Коэн РичардГлава 3. Призраки петровских времен
Из книги Осмысление процессов автора Тевосян МихаилГлава 2 Праздники времен года Настала полночь года – День святой Люции, – он лишь семь часов светил: Нам солнце, на исходе сил, Шлет слабый свет и негустой, Вселенной выпит сок. Джон Донн, “Вечерня в День св. Люции, самый короткий день в году”, ок. 1611 года Летнее
Из книги Астральная проекция для начинающих. Шесть техник для путешествия в другие миры автора Мак-Кой Эдайн Из книги Всеобщая мифология. Часть II. Люди, бросавшие вызов?богам автора Балфинч Томас Из книги автораГлава I. Герои?высоких страстей Пирам и ФисбаВ древнем Вавилоне, где в ту пору правила царица Семирамида, жили Пирам и Фисба. Пирам был красивейшим юношей, а Фисба – прекраснейшей девушкой. Их родители жили в соседних домах; и соседство свело молодых людей друг
Из книги автораГлава II. Герои чести и отваги Персей и МедузаПерсей был сыном Юпитера и Данаи. Его дед, Акрисий, был встревожен оракулом, который предсказал ему, что сын его дочери будет орудием его смерти, и потому мать и дитя по его приказы были помещены в деревянный ящик и спущены
Из книги автораГлава IV. Герои силы и красоты Деяния ГеркулесаГеркулес был сыном Юпитера и Алкмены. Так как Юнона всегда враждовала с отпрысками своего мужа от смертных матерей, она объявила Геркулесу войну с самого его рождения. Она послала двух змей, чтобы уничтожить его,
Из книги автораГлава V. Герои троянской войны Минерва, как мы уже говорили, была богиней мудрости, но однажды и она сделала большую глупость – вступила в спор с Юноной и Венерой, кто из них прекраснее. Случилось это так: на свадьбу Пелея и Фетиды были приглашены все боги, кроме Эриды
Из книги автораГлава IX. Монстры новых времён Существует ряд воображаемых существ, которые, видимо, являются последователями «горгон, гидр и химер жутких» старинных суеверий, и, не связанные с ложными богами язычества, продолжают существовать в народных верованиях после того,
Когда-то давно…Очень давно, у самых истоков времен, когда живые только начали появляться в мире, вместе с ними появилась и Смерть. Это была молодая девушка, родная сестра Жизни, только чуть младше, совсем чуть-чуть. Ибо Смерть приходит позже Жизни. Девушка была красивая. Она обладала той самой красотой, которую после назовут Страшной. Черные волосы, мраморная кожа, темные, как ночь глаза. Но она могла менять облик, и приходить к тем, чей час настал, абсолютно другой. Именно поэтому никто не мог из смертных рассказать, как выглядела Смерть.
Боги отвечали за смертных, они несли им Четыре Дара, без которых они не могли бы жить. Ни Боги, ни люди.
Светловолосая и яркоглазая девушка давала смертным первый из Четырех даров – жизнь.
Второй дар преподносила кареглазая Судьба. Она дарила смертным предначертанный жизненный путь.
Третий дар был самым прекрасным. Любовь. Рыжеволосая богиня наделяла жизнь смертных смыслом.
Смерть была Четвертым даром. Она дарила людям отдых от отмеренной жизни.
Самым старшим из Богов был Время. Он уже и сам не помнил когда появился в мире. Наверное, вместе с самим миром. Время, возможно, был самым могущественным из всех существующих Богов. Он решал, когда кому рождаться, умирать и влюбляться. Он решал практически все….
Так и жили одни из первых Богов. Каждый занимался своим делом. Время отмеряло жизни и смерти. Жизнь дарила рождение. А Смерть забирала жизни.
И однажды загордилась Смерть. Что в силах она лишать смертных всего, что давали Боги: Жизни, Судьбы и Любви. И что нет у других божеств над ней власти. Сестры молчали, и с улыбкой качали головами. А Бог Времени полюбил Смерть. Но он знал, что она слишком горда, чтобы ответить на его чувства. И решил мудрый Бог хитростью завоевать Властительницу Смерти. И вот однажды к Гордой Богине подошел Время:
С чего ты взяла, что никто из нас не имеет над тобой власти, что ты сильнее всех?
Жизнь не имеет власти, так как я есть ее противоположность. Судьба – я сама лишаю смертных судьбы. Любовь? Я не могу испытывать это чувство, я лишаю жизни. Я лишаю смертных всех Даров, которые мы несем людям.
А я? Как думаешь, я имею над тобой власть? – прищурившись, произнес Время.
Я никогда не состарюсь, - подумав, с вызовом ответила молодая девушка.
Время улыбнулся в усы и сказал:
А власть может быть и другой. Может быть, просто еще не время? Смотри: ты не можешь лишить меня жизни, а ты не можешь постареть. Мы не имеем власти друг над другом. У нас равные силы.
Смерть задумалась. А Время продолжал:
Я предлагаю пари. Если ты однажды не сможешь лишить жизни человека – ты станешь моей женой.
Смерть потеряла дар речи. Она?! Не сможет отнять жизнь?! Да это же смешно! Но подумала и ответила:
Хорошо. Но если в течение трех лет этого не произойдет – ты дашь мне часть своей силы.
Как скажешь.
Прошло два с половиной года с того спора. Боги продолжали нести людям свои Дары. В устройстве мира ничего не изменилось. Хотя Смертные стали больше ценить жизнь, так как поняли, насколько она коротка; они научились следовать судьбе, не споря с ней, и быть при этом счастливыми; они обретали смысл жизни, благодаря любви и воспевали ее как самый прекрасный Дар Богов из всех; и они покорно ждали прихода смерти, благодаря судьбу, что жили и любили.
И в один прекрасный день Смерть должна была забрать жизнь воина по имени Л"ирондель. Он был молодым мужчиной, еще не разменявшим и четверть века жизни. Судьба одарила его всем. И внешностью, и удачей, и доблестью. У него получалось все, за что он ни брался. И вот молодой мужчина отправился на войну. Ему было предначертано умереть в бою. Но Смерть не успела вовремя, смертельно раненого Л"иронделя унесли с поля брани. Гордая Богиня нашла его дома, вокруг воина хлопотала мать и сестра. Смерть дождалась пока Л"ирондель останется один и подошла к постели. Присела на край кровати и склонилась над воином. Рана на животе убивала мужчину, но он стоически терпел боль. Внезапно он распахнул глаза. Смерть замерла. Она никогда раньше не видела таких глаз у смертных. Серо-голубые, ясные, полные любви и благодарности… Смерть сама не заметила, как образ валькирии начал таять на глазах молодого воина. И перед Л"иронделем предстала молодая девушка с красотой, подобной которой не встретишь среди людей.
Я слышал, что воинов забирают прекраснейшие валькирии, если это ты – я просто счастлив умереть.
Смерть смотрела на мужчину, и готова была расплакаться. Она не знала, что делать. Богиня не хотела, чтобы человек с такими теплыми глазами и прекрасным голосом умирал. Смерть подошла к воину и положила ладонь поверх раны на животе. Под рукой растекалось тепло, под бинтами края раны потянулись друг к другу и срослись. Мужчина закрыл глаза и заснул.
Смерть наклонилась к лицу Л"иронделя, прикоснулась губами к щеке и прошептала:
Ты будешь жить…
Растерянная смерть вернулась домой. Впервые она подарила человеку жизнь, верее, не смогла ее отнять. Хотя, она не имела права. Но….
Что же ты натворила? – за спиной Смерти появилась Жизнь. Девушка не ответила. - Ты не можешь так поступать, нарушается равновесие.
Несущая Четвертый Дар молчала. Новое чувство вытеснило гордость и поселило в душе что-то новое, неиспытанное прежде. Смерть любила слушать людские песни. Они были просты словами смертных, но насыщенны божественным смыслом. И разуметься, песни о Любви вызывали особые волнующие чувства в мертвой душе.
Растерянная смерть направилась к Богине Любви и спросила ее:
Может ли полюбить Богиня?
Вопрос застал Любовь врасплох. Но она посмотрела на растерянную смерть и ответила:
Смертные созданы по нашему подобию, если могут любить они, значит, можем и мы.
А может ли полюбить Смерть?
Любовь расплылась в улыбке:
Кто знает, сестра, кто знает… Если Судьба – полюбишь.
Преисполненная надежды, Смерть отправилась к Судьбе. А в ушах до сих пор звучал голос того воина, который продолжал жить благодаря ей.
Скажи мне, судьба ли мне полюбить? – с надеждой спросила Смерть свою сестру.
Судьба прищурилась, поглядела на девушку, улыбнулась и коротко ответила.
Кто знает, Время покажет.
Расплакалась Смерть. Хотелось ей снова увидеть того воина. Заглянуть в его глаза, услышать голос. Но это было невозможно. Она могла видеть человека только перед его смертью. А второй раз прийти к Л"иронделю она не могла. И решила Смерть отправиться к самому старшему и мудрому Богу.
Что привело тебя? - спросил Время.
Смерть гордо подняла голову:
Ты выиграл спор. Я подарила жизнь смертному. И я стану твоей женой, только при одном условии.
Каком же? – удивился Время.
Позволь мне еще раз увидеть того воина, прошу.
Время задумался.
А зачем тебе это?
Я люблю его…
Вот как?
Время вплотную подошел к Богине Смерти.
Не плачь, посмотри мне в глаза.
Смерть подняла заплаканное лицо и поглядела в глаза Бога. И остолбенела. На нее смотрели серо-голубые, ясные, полные любви и благодарности глаза….Глаза того воина….Девушка задохнулась от ужасной догадки…
Так это был ты….
Да, это был я. И вовсе не ты проиграла пари. Ты обрела надо мною власть еще до него. Я полюбил тебя.
Время обнял Смерть и они оба замерли, наслаждаясь этим моментом. Боги поняли, что нет ничего сильнее, прекраснее Любви. Ни Время, Ни Смерть, ни Судьба не властны над ней.
…До сих пор воспевают Любовь и будут ее воспевать, пока существуют люди…и Боги…
© ООО «Остеон-Пресс», 2015
* * *
От издательства
Мы продолжаем публикацию грандиозного труда Томаса Балфинча. Этот том затрагивает темы взаимоотношений людей и богов. Боги здесь предстают не только могущественными и сверхъестественно сильными, но и необычайно алчными, гипертрофированно себялюбивыми, сверхестественно жестокими… Словом, все свойственные обычным людям слабости и недостатки применительно к богам надо умножать на 100 порядков.
Эта книга написана хотя и несколько поверхностно для того, чтобы рекомендовать его книгу в качестве учебного пособия, но всё же достаточно талантливо для того, чтобы заинтересовать молодых людей и побудить их подробнее изучить настоящий предмет, а значит способствует развитию интеллекта и нравственности подрастающего поколения. Поскольку даже самый игривый из древних мифов содержит в себе воспитательное начало и аллегорически подсказывает человеку правильную линию поведения.
Познание мифологии иных народов позволяет нам лучше понять философию и психологию этих народов, а взаимопонимание – это самое главное, что необходимо нам в век, когда вражда и ненависть приводит нации к войнам, не сравнимыми с теми, которые бушевали во времена Балфинча.
Об авторе
Издание классического труда Балфинча, в котором увековечена его широкая эрудиция и кропотливый труд, необходимо дополнить некоторым сообщением об этом американском ученом. «Эпоха легенд» может быть поставлена в один ряд с более ранними книгами, такими как «Путешествие пилигрима», «Путешествия Гулливера», «Арабские ночи» («Тысяча и одна ночь») , «Робинзон Крузо» и пятью-шестью другими всемирно известными произведениями, знать которые должен каждый по-настоящему образованный человек. Многим читателям данное издание, возможно, напомнит детство, и, добавим, почти несомненно откроет при свежем прочтении источник бесчисленных крупиц знания, которые сохранились в их памяти с тех юных лет. Однако само имя Балфинча для большинства этого широкого круга читателей и студентов мало знакомо.
Томас Балфинч был коренным жителем Бостона (штат Массачусетс), где он родился в 1796 г. Его отрочество прошло в этом городе, и он подготовился к поступлению в колледж в школе Бостона. Балфинч закончил образование в Гарвардском колледже, и после получения ученого звания последовал период его преподавания в родном городе. Потом в течение длительного времени он занимался бухгалтерией в Бостонском коммерческом банке. Свое свободное время он посвящал дальнейшим классическим штудиям, которые начал в Гарварде, и главное удовольствие его жизни заключалось в записи результатов своего чтения в простой, сжатой форме для юных или занятых читателей. Замысел, которому Балфинч следовал в этой работе, чтобы она была полезна, помещен ниже в Предисловии автора.
Помимо этой работы у Томаса Балфинча выходили:
«Эпоха мифа», Первое издание, 1855;
«Эпоха рыцарства», 1858;
«Мальчик-фантазер», 1860;
«Легенды о Шарлемане или Роман Средних веков», 1863;
«Поэзия эпохи мифа», 1863;
«Орегон и Эльдорадо или Роман рек», 1860.
В настоящее полное издание мифов и легенд включены «Эпоха легенд», «Век рыцарства» и «Легенды о Шарлемане». Мы особо позаботились о том, чтобы четко следовать оригинальному тексту Балфинча, но отметим, для того, чтобы работа стала полностью завершенной, в нее дополнительно были включены некоторые разделы, которые, как надеются издатели, были бы одобрены самим автором. Они не вторгаются в его оригинальный замысел, но просто осуществляют его более детально. Раздел по Северной мифологии был расширен за счет пересказа эпоса «Песни нибелунгов» и краткого изложения вагнеровской версии легенды в его оперной тетралогии (серии музыкальных драм). Под заголовком «Героические мифы британцев» кратко изложены истории о Беовульфе, Кухулине, Гереварде и Робин Гуде. Из стихотворных отрывков, которые попадаются в тексте, тридцать или более были добавлены из литературы, которая появилась после Балфинча, отрывки, которые он, похоже, должен был процитировать, если бы лично контролировал новое издание.
Глава I. Герои высоких страстей
Пирам и Фисба
В древнем Вавилоне, где в ту пору правила царица Семирамида, жили Пирам и Фисба. Пирам был красивейшим юношей, а Фисба – прекраснейшей девушкой. Их родители жили в соседних домах; и соседство свело молодых людей друг с другом, а знакомство перешло в любовь. Они были бы рады пожениться, но их родители были против. Единственное, чего они не могли запретить, это любовь, горевшую в обоих сердцах с одинаковой силой. Они обменивались знаками и взглядами, и пламя в их сердцах горело еще сильнее от того, что должно было быть скрыто. В стене, которая разделяла два дома, была щель, которая возникла из-за какой-то ошибки в конструкции. Никто раньше не замечал ее, но любящие ее обнаружили. Чего только не откроет любовь! Щель пропускала голоса, и нежные послания проникали туда и обратно через нее. Когда они стояли, Пирам с одной стороны, а Фисба – с другой, их дыхания смешивались.
– О жестокая стена, – говорили они, – почему ты разделяешь влюбленных? Но мы не будем неблагодарными. Осознаем, что тебе мы обязаны возможностью передавать слова любви жаждущим их ушам.
Такие слова они произнесли с разных сторон стены; а когда пришла ночь и нужно было прощаться, прижались губами к стене: она со своей стороны, а он со своей, так как не могли быть ближе.
На следующее утро, когда Аврора убрала звезды, а солнце растопило иней на траве, они встретились на привычном месте.
Потом, пожаловавшись на свою жестокую судьбу, они договорились, что следующей ночью, когда все будет тихо, они ускользнут от бдительных взглядов, покинут свои дома и выйдут погулять в поля; а, чтобы обезопасить встречу, направятся в хорошо знакомое сооружение за пределами города, названное Гробница Нины. Тот, кто придет первым, должен был ждать второго у подножия определенного дерева.
Это было белое тутовое дерево, стоявшее около холодного источника. Все было согласовано, и они страстно ждали, когда же солнце опустится в воды, и ночь поднимется из них. Потом Фисба осторожно прокралась наружу, не замеченная семьей; ее голова была покрыта вуалью. Она проделала свой путь до памятника и села под деревом. Когда она сидела одна, то в слабом вечернем свете разглядела львицу, чья пасть дышала недавним кровопролитием. Львица приближалась к фонтану, чтобы утолить жажду. Фисба скрылась и постаралась спрятаться в углублении скалы. Когда она бежала, то уронила вуаль. Львица, напившись из источника, повернулась, чтобы уйти в лес, но, увидев вуаль на земле, вскинула и разорвала ее своей окровавленной пастью.
Спустя несколько минут задержавшийся Пирам достиг места встречи. Он увидел на песке следы льва и тотчас побледнел. Вот он нашел вуаль, всю окровавленную и порванную.
– О бедная девочка, – сказал он, – Я стал причиной твоей смерти! Ты, более достойная жить, чем я, пала первой жертвой. Я буду следующей. Я виноват в том, что заманил тебя в такое опасное место, и сам не был здесь, чтобы защитить тебя. Выходите вы, львы, из скал и разорвите тело виновного вашими зубами. Моя кровь тоже запятнает ткань, – сказал он и вонзил меч в свое сердце. Кровь хлынула из раны и окрасила белые ягоды тутового дерева в красный цвет; а, капая на землю, достигла его корней, так что красный цвет поднялся по стволу до плодов.
В это время Фисба, трепещущая от страха, все еще не хотевшая разочаровывать своего любимого, осторожно вышла, с тревогой ища юношу, жаждущая рассказать ему об опасности, которой она избежала. Когда она пришла на место и увидела изменившийся цвет тутового дерева, то засомневалась, то ли это место. Пока она колебалась, увидела фигуру человека, корчившегося в агонии смерти. Она бросилась назад, дрожь пробежала по ее телу, как рябь на поверхности спокойной воды, когда внезапный ветерок проносится над ней. Но как только Фисба узнала своего любимого, она вскрикнула, била себя в грудь, обнимая безжизненное тело, проливая слезы на его раны и оставляя поцелуи на его холодных губах.
– О, Пирам, – рыдала она, – что же ты сделал? Ответь мне, Пирам; это я, твоя Фисба, говорю. Услышь меня, дорогой, и подними свою поникшую голову!
При имени Фисбы Пирам открыл глаза, но снова их закрыл. Фисба увидела свою вуаль, запятнанную кровью и пустые ножны от его меча.
– Ты своей рукой окрасил дерево, и это по моей вине, – сказала она, – Я тоже могу быть смелой, и моя любовь столь же сильная, как твоя. Я последую за тобой в обитель смерти, потому что я стала ее причиной; и смерть, которая лишь одна может разлучить нас, не помешает мне соединиться с тобой. А вы, бедные наши родители, не откажите нам в нашей общей просьбе. Как любовь и смерть соединили нас, поместите нас в одну могилу. А ты, дерево, сохрани отметины убийства. Пусть твои ягоды всегда служат напоминанием о нашей невинной крови.
Сказав так, она погрузила меч в свою грудь. Родители Фисбы выполнили ее просьбу, и боги тоже. Два тела были похоронены в одной могиле, а шелковичное (тутовое) дерево с тех пор всегда приносит пурпурные ягоды.
Пирам и Фисба. С картины Абрахама Хондиуса (1625/30–1691/95)
Поэт Джордж Байрон вспоминает этих влюбленных в своем «Дон-Жуане»:
Нас Вавилон пленяет до сих пор:
Там роскошь небывалая дарила.
Там царь царей Навуходоносор
Травой питался. Святость Даниила
Там усмиряла львов, умильный взор
Там на Пирама Фисба обратила;
Там, совершая громкие дела,
Семирамида славная жила!
В переводе «Лузиады» присутствует следующее упоминание истории Пирама и Фисбы и превращения тутовых ягод. Поэт описывает Остров Любви:
«… здесь все дары рука Помоны раздает
В возделанном саду растет привольно,
Вкус слаще их, а краски ярче,
Чем может этого добиться садовод.
Здесь вишня багрецом горит,
В рядах висячих кровию влюбленных
Налиты ягоды тутовые, отягощая ветви».
Если же кто-нибудь из наших юных читателей будет столь бессердечен, что пожелает высмеять бедных Пирама и Фисбу, он может обратиться к шекспировской пьесе «Сон в летнюю ночь», где эта история пародируется забавнейшим образом.
Кефал и Прокрида
Кефал был прекрасным юношей и любил мужественные забавы. Он вставал до рассвета, чтобы отправиться на охоту. Богиня утренней зари Аврора как-то раз увидела его, когда впервые выглянула, чтобы взглянуть на белый свет, который озаряла, влюбилась и похитила его. Но у Кефала к тому времениуже была очаровательная жена, которую он преданно любил. Ее звали Прокрида. Она была любимицей Дианы, богини охоты. Диана подарила ей собаку Лелапса, которая могла догнать любого соперника, и копье, которое никогда не промахивалось мимо цели; а Прокрида передала эти дары своему мужу.
Кефал был так счастлив со своей женой, что сопротивлялся всем мольбам Авроры, которая, наконец, с недовольством освободила его, сказав: «Уходи, неблагодарный смертный, будь счастлив со своей женой, но, если я не очень ошибаюсь, настанет день, когда ты будешь скорбеть о том, что больше никогда не сможешь увидеть ее».
Кефал вернулся и был так же счастлив, как всегда, своей женой и своей охотой. Но вот случилось так, что какой-то гневный бог наслал на эту местность прожорливую лису, которая изводила страну; и, чтобы поймать ее, были вызваны охотники. Ходили слухи, что боги специально наделили ее способностью никогда не быть пойманной. Все попытки изловить ее были напрасными; никакая собака не могла ее догнать; и, наконец, охотники пришли к Кефалу за его знаменитым псом, которого звали Лелапс. Как только его спустили, он кинулся в погоню быстрее, чем можно было проследить за ним взглядом. Если бы не было его следов на песке, можно было бы подумать, что он летит.
Кефал и другие стояли на холме и наблюдали за погоней. Лиса применяла всевозможные уловки; она бежала по кругу и запутывала свои следы, собака приблизилась к ней с открытой пастью, щелкая зубами у самых пяток; но ловила лишь воздух. Кефал был готов бросить копье, когда внезапно увидел, что собака и лисица, обе, внезапно остановились.
Небесные силы, которыми были наделены обе, не пожелали, чтобы что-нибудь из них победил. На пике жизни и движения обы животных обратились в камень. Они выглядели столь естественно, как живые; что глядя на них, можно было подумать, что одна собиралась залаять, а другая – скакать дальше.
Кефал, хотя и потерял свою собаку, продолжал с удовольствием охотиться. Он выходил ранним утром, скитался по лесам и холмам в полном одиночестве, не нуждающийся в помощи, потому что его копье было надежным оружием в любом деле. Утомленный охотой, когда солнце поднялось, он находил тенистый уголок, где протекал холодный источник, и, простершись на траве со сброшенной одеждой, наслаждался ветерком.
Иногда он говорил вслух: «Приди, о сладостная авра, приди и обдуй мою грудь, приди и облегчи жару, которая сжигает меня».
А надо вам сказать, что «аврой» на одном из ионийских диалектов, а позже и по латыни, называлось легкое дуновение ветерка.
Однажды кто-то проходил мимо и, услышав, как Кефал обращался таким образом к воздуху, по глупости подумал, что он говорит это какой-то девушке с таким именем (а имена в ту пору были самые разные, могло быть и Дуновение). И этому типу хватило ума прийти и рассказать этот секрет Прокриде, жене Кефала.
Любовь доверчива и наивна. Прокрида от внезапного шока лишилась чувств. Придя в себя, она сказала себе: «Это не может быть правдой; Я не смогу поверить в это, пока сама не увижу». И она стала ждать с тревожным сердцем следующего утра, когда Кефал пойдет на охоту, как обычно. Потом она прокралась за ним и затаилась в месте, которое ей указал доносчик.
Кефал пришел, как обычно, когда утомился охотой, и разлегся на зеленом валу, бормоча себе под нос: «Приди, о авра, сладкое дуновение ветерка, приди и обдуй меня; ты знаешь, как я люблю тебя! Ты делаешь рощи и мои одинокие прогулки восхитительными».
Он продолжал в том же роде, когда услышал или подумал, что услышал, всхлипывания в кустах. Предположив, что это какое-то дикое животное, он метнул туда копье. Крик его любимой Прокриды дал ему понять, что оружие очень точно попало в цель. Он бросился туда и нашел ее, истекающую кровью, и со слабеющими силами постарался вытащить из раны копье, ее собственный дар. Она едва открыла глаза и постаралась произнести эти несколько слов:
– Умоляю тебя, если ты когда-нибудь меня любил, если я заслужила хоть какой-то твоей доброты, мой муж, исполни мою последнюю просьбу – не женись на этой отвратительной Авре!
Кефал и Прокрида стали самым трогательным сюжетом для поэтов и художников будущих времён. С картины Пьеро ди Козимо.
Так открылась вся тайна – но увы! Что толку разоблачать ее теперь?! Прокрида умерла; но ее лицо было спокойно, и она смотрела с жалостью и прощением на мужа, когда он раскрыл ей всю правду.
Среди «Баллад-легенд» Мура есть одна о Кефале и Прокриде, начинающаяся так:
«Охотник в роще как-то раз прилег,
И, чтоб укрыться от дневного зноя,
Позвал к себе привольный ветерок
Чуток прохлады принести с собою.
От зноя даже пчелка не поёт,
Не щевельнется даже лист осины,
Охотник пел: «Приди, о сладкий ветерок!»
А эхо песне вторило невинной.
Главк и Сцилла
Главк был рыбаком. Однажды он вытянул свои сети и поймал очень много разной рыбы. Он освободил сеть и продолжил сортировать рыбу на траве. Место, где он находился, было прекрасным островом на реке, одиноким куском земли, на котором никто не жил и не пас скот, и никто, кроме Главка, этот остров не посещал. Вдруг рыбы, которые лежали на траве, начали оживать и двигать жабрами, как в воде; и пока он смотрел на это с изумлением, все они продвинулись к воде, нырнули в нее и уплыли. Он не знал, как это понимать: то ли какой-то бог сделал это, то ли какая-то сила в траве. «Какое растение обладает такой силой?» – воскликнул он и, собирая травы, пробовал некоторые из них. Едва соки одной травки достигли его нёба, он почувствовал, что одержим страстным стремлением к воде. Он не мог больше сдерживаться, и, попрощавшись с землей, нырнул в поток.
Боги воды ласково приняли его и ввели его в славу своего общества. Они получили согласие Океана и Тефиды, властелинов моря, на то, что смертное в нем должно быть отмыто. Сотни рек пролили свои воды на него. И Главк потерял все чувство своей прежней природы и все сознание.
Когда он пришел в себя, обнаружил, что изменился внешне и внутренне. Его волосы стали зелеными и тянулись за ним в воде; его плечи стали шире, а вместо ног появился рыбий хвост. Морские боги горячо похвалили изменение его внешности, и он вообразил, что стал красавцем.
Однажды Главк увидел прекрасную деву Сциллу, предводительницу морских нимф; она бродила по берегу и, когда нашла укромный уголок, омывала свое тело в чистой воде. Он влюбился в нее и, показавшись над поверхностью, обратился к ней, говоря то, чем, как он думал, можно уговорить ее остаться; но она при виде него пустилась в бегство и бежала, пока не достигла обрыва, обращенного в море. Она остановилась и повернулась назад посмотреть, кто это: бог или морское животное, и с удивлением рассматривала его фигуру и цвет. Главк же, частично высунувшись из воды и опираясь на скалу, сказал:
– Дева, я не чудовище, и не морское животное, а бог; и я выше и Протея, и Тритона. Раньше я был смертным, но последовал жить в море; и теперь полностью принадлежу ему.
– Но что толку от всего этого, если это не может тронуть твоего сердца?
Главк продолжал в том же роде, но Сцилла отвернулась и поспешила прочь. Юноша был в отчаянии, но ему пришло на ум посоветоваться с колдуньей Киркой. Он отправился на ее остров – тот самый, где потом жил Одиссей (о чем будет рассказано в одной из последующих историй). После взаимного приветствия он сказал:
– Богиня, я молю о твоем сострадании; ты одна можешь справиться с болью, от которой я страдаю. Как никто другой я знаю о силе растений, потому что обязан им изменением своей внешности. Я люблю Сциллу. Мне стыдно рассказывать тебе о том, как я добивался ее, и как пренебрежительно она отнеслась ко мне. Умоляю тебя использовать твои заклинания или магические травы, если они сильнее, не для того, чтобы излечить мою любовь – потому что этого я не желаю – но чтобы она разделила ее и ответила мне взаимностью.
На это Кирка, которая совершенно не сочувствовала страстям морского божества, отвечала:
– Лучше бы ты следовал за любящим существом; ты стоишь того, чтобы к тебе стремились, а не сам ты искал напрасно. Не будь застенчив, знай себе цену. Уверяю тебя, даже я, хотя и богиня, знающая силы растений и ароматов, не знала бы, как тебе отказать. Если она презирает тебя, то и ты презирай ее. Обратись к той, которая уже наполовину готова быть с тобой, и так сразу же оба получите должный ответ.
На эти слова Главк ответил:
– Скорее деревья вырастут на дне океана, а морские водоросли – на вершинах гор, чем я перестану любить Сциллу и ее одну.
Богиня была в гневе, но не могла наказать его и не хотела этого делать, поскольку он ей самой очень нравился; поэтому она направила все злые чары, что были в ее распоряжении против своей соперницы, бедной Сциллы. Она взяла ядовитые растения и смешала их с заклинаниями и заклятиями. Затем она прошла через толпу скачущих зверей, жертв ее искусства, и последовала к побережью Сицилии, где жила Сцилла. Там была маленькая бухта, в которой Сцилла обычно отдыхала днем в жару, дышала морским воздухом и купалась в морской воде. Здесь богиня вылила свою ядовитую смесь и произнесла над ней заклинания огромной силы.
На следующий день Сцилла, как обычно, пришла искупаться и погрузилась в воду по талию. В каком же она пришла ужас, когда почувствовала стаю змей и лающих монстров, окружающих ее! Сначала она не могла представить, что они – часть ее самой, и старалась убежать от них и прогнать их; но, когда она бежала, то несла их с собой, и, когда пыталась прикоснуться к своим членам, обнаружила, что ее руки задевают только зияющие пасти монстров… И так несчастная Сцилла осталась прикованной к месту.
Ее характер стал таким же гадким, как и внешность, и она получала удовольствие в том, чтобы пожирать несчастных моряков, которые попадали в ее объятия. Так она погубила шестерых спутников Одиссея и старалась погубить корабли Энея, пока, наконец, не превратилась в скалу, каковойона и до сих пор и остается к ужасу моряков.
Китс в своем «Эндимионе» дает новую версию окончания «Главка и Сциллы». По его версии Главк соглашается с уговорами Кирки, пока случайно не становится свидетелем ее сделок со зверями. Питая отвращение к ее вероломству и жестокости, он старается уйти от Кирки, но его берут и приносят назад; однако она с упреками изгоняет его, приговаривая его провести тысячу лет в старости и страданиях. Он возвращается в море и здесь находит тело Сциллы, которую богиня не превратила, а утопила.
Главк узнает, что его судьба заключается в том что, если он в течение тысячи лет будет собирать тела всех утонувших любовников, то появится юноша, возлюбленный богами, и поможет ему. Эндимион осуществляет это предсказание и помогает вернуть Главку молодость, а Сцилле и всем утонувшим любовникам – жизнь.
К образу Сциллы обращается и Мильтон в своем «Комосе»:
Часто слышал
Я трех сирен и мать мою Цирцею,
Когда с толпой наяд в венках цветочных
Своим волшебным пением они
В Элисий душу жертвы увлекали.
Их слушая, рыдала даже Сцилла,
И хриплый лай ее на миг смолкал,
И затихала злобная Харибда.
Нис и Скилла
Однажды Минос, царь Крита, воевал с городом Мегарой. Царем Мегары был Нис, у которого была дочь Скилла. Осада длилась уже шесть месяцев, но город все держался, ибо богами было суждено, что он не будет взят, пока пурпурный локон, который сиял среди волос царя Ниса, будет оставаться на его голове. На городской стене была башня, которая выходила на равнину, где расположился лагерь Миноса и его армии. Скилла, бывало, поднималась на ту башню, чтобы посмотреть на палатки вражеской армии. Осада длилась так долго, что она научилась различать внешность предводителей. Минос особенно взволновал ее воображение. Обряженный в красивый золотой шлем, с сияющим бронзой мечом в руке он восхищал ее своей грациозной выправкой; когда бросал свое копье. Умение его, казалось, сочеталось с силой; если он пускал стрелу, сам Аполлон не мог сделать это изящнее. Но когда он отбрасывал свой шлем и в своих пурпурных одеждах садился верхом на белого коня с серой попоной и держал его, взмыленного, под уздцы, дочь Ниса едва могла владеть собой; она была почти без ума от восхищения. Она завидовала оружию, которое он сжимал, вожжам, которые он держал.
Она чувствовала, что смогла бы, если бы это было возможно, пошла бы к нему через неприятельские ряды; у нее было острое желание броситься вниз с башни в середину его лагеря, открыть ему ворота или сделать еще что-нибудь, если бы только это могло порадовать Миноса.
Сидя, одинокая, в башне, она говорила сама с собой: «Я не знаю, радоваться или горевать из-за этой грустной войны. Я жалею, что Минос наш враг; но рада тому, что это дало мне повод его увидеть. Возможно, он желал бы дать нам мира и получить меня в залог. Я бы улетела, если бы могла, и села в его лагере, и сказала бы ему, что мы сами сдаемся ему на милость. Но это значит предать отца! Нет! Лучше я больше никогда не увижу Миноса. Но все же, несомненно, иногда самое лучшее для города быть завоеванным, когда победитель милостивый и великодушный. Минос, определенно, со своей стороны прав. Я думаю, что мы будем завоеваны; и если таким должен быть конец, почему бы любви не открыть ворота, вместо того, чтобы предоставить это сделать войне? Лучше сберечь время и остановить бойню, если мы можем. О, а если кто-то ранит или убьет Миноса! Никто не сделал бы этого специально, но нечаянно, не узнав его, может. Я, я предамся ему с моей страной как с приданым, и так положу конец войне. Но как? Ворота охраняются, и ключи хранит мой отец; только он стоит у меня на пути. О, если бы богам было угодно убрать его прочь! Но зачем просить богов сделать это? Другая женщина, любя, как я, отодвинула бы собственными руками все, что стоит на пути ее любви. И может ли другая осмелиться на большее, чем я? Я встретилась бы с огнем и мечом, чтобы получить свое; но здесь не нужен огонь и меч. Мне нужен только пурпурный локон моего отца. Более дорогой для меня, чем золото, он даст мне все, что я желаю».
Пока она так рассуждала, пришла ночь, и весь дворец погрузился в сон. Она вошла в спальню отца отрезала роковую прядь; потом вышла из города и вошла в лагерь врага. Она потребовала, чтобы ее провели к царю и так обратилась к нему:
– Я Скилла, дочь царя Ниса. Я предаю тебе свою страну и дом моего отца. Я не прошу никакой награды, кроме тебя самого; потому что из любви к тебе я сделала это. Видишь пурпурный локон! С ним я отдаю тебе моего отца и его царство.
Она протянула руку с роковой добычей. Но Минос отпрянул и не притронулся к подарку.
– Боги покарают тебя, бесчестная, – воскликнул он, – Ты – позор нашего времени! Ни земля, ни море не смогут дать тебе места для упокоения! Ни за что мой Крит, где был вскормлен сам Зевс, не будет осквернен таким чудовищем!
Затем Минос отдал приказ, чтобы завоеванному городу были предоставлены справедливые условия мира, и чтобыего флотилия немедленно отчалила от берега.
Скилла была в ярости.
– Неблагодарный, – воскликнула она, – так ты покинешь меня? Меня, которая подарила тебе эту победу, которая пожертвовала ради тебя своим отцом и страной! Я согласна, что виновата и заслужила смерти, но не от твоей руки.
Когда корабли покинули берег, она прыгнула в воду и, схватив руль того корабля, который нес Миноса, стала его нежеланным спутником. Морской орел, сидящий на реях (а это был ее отец, который принял такое обличье) увидев ее, набросился и стал бить неблагодарную дочь своим клювом и когтями. В страхе она отпустила корабль и упала бы в воду, но какое-то милосердное божество превратило ее в чайку.
С той поры морской орел по-прежнему питает к ней старую злобу; и где бы ни заметил ее в своем высоком полете, можно увидеть, как он бросается на нее и начинает бить клювом и когтями, чтобы отомстить за былое преступление.
Дриопа
Дриопа и Иола были сестрами. Первая из них была женой Андремона, любима мужем, и была счастлива рождением первого ребенка. Однажды сестры шли по берегу реки, который постепенно спускался к краю воды, а на возвышенности рос мирт. Они хотели собирать цветы для венков на алтарь нимф, и Дриопа несла своего ребенка, прекрасную ношу, на груди и нянчила его на ходу. Около воды рос лотос, покрытый пурпурными цветами. Дриопа собрала некоторые из них и дала ребенку, и Иола тоже собиралась это сделать, как вдруг заметила кровь, капающую с места, где ее сестра сломила цветы со стебля. Растение оказалось ни чем иным, как нимфой Лотой, которая, убегая от низкого преследователя, превратилась в такую форму. Это они узнали от сельчан, когда было уже слишком поздно.
Когда Дриопа поняла, что сделала, то, пораженная ужасом, была бы рада поспешить с этого места, но обнаружила, что ее ноги приросли к земле. Она пыталась вытянуть их, но могла двигать только руками. Оцепенение прокрадывалась вверх, и постепенно окутывало ее тело. В муках она попыталась рвать на себе волосы, но обнаружила, что ее руки полны листьев. Ребенок почувствовал, что грудь матери начала твердеть, и молоко перестало течь. Иола смотрела на печальную участь своей сестры, но не могла помочь. Она обняла растущий ствол, как если бы могла остановить происходящее превращение и словно была бы рада сама покрыться такой же корой. В это время подошли Андремон, супруг Дриопы, и ее отец; когда они спросили о Дриопе, Иола показала им на новообразованный лотос. Долго они обнимали ствол еще теплого дерева и покрывали поцелуями его листья.
Теперь от Дриопы ничего не осталось, кроме лица. Ее слезы струились и падали на листья, и, пока могла, она говорила.
– Я не виновата. Я не заслужила такой судьбы. Я никого не обижала. Если я говорю неправду, пусть моя листва погибнет от засухи, в ствол сломается и сгорит. Возьмите ребенка и отдайте его няне. Пусть его часто приносят и нянчат под моими ветвями, пусть он играет в моей тени; и когда он станет достаточно взрослым для разговора, скажите, чтобы он назвал меня матерью и сказал с грустью: «Моя мать сокрыта под этой корой». Накажите ему быть осторожным на берегах реки, пусть он опасается собирать цветы, помня, что каждый куст, который он видит, может быть замаскированной богиней. Прощайте, дорогой супруг, и сестра, и отец. Если в вас остается немного любви ко мне, не давайте топору ранить меня и скоту кусать и рвать мои ветви. Так как я не могу наклониться к вам, поднимитесь и поцелуйте меня; и пока мои губы продолжают чувствовать, поднимите вверх ребенка, чтобы я могла поцеловать его. Больше я не могу говорить, потому что кора уже поднимается по моей шее и скоро закроет меня. Вам не нужно закрывать мне глаза – кора закроет их без вашей помощи».
Потом ее губы перестали двигаться, и жизнь угасла; но ветви еще некоторое время сохраняли живое тепло.
А ребенок ее стал богом Паном – творителем всего живого на земле. Китс в «Гимне Пану» упоминает Дриопу следующим образом:
Творитель звуков, что из-под земли
Доносятся на пустошах, вдали
Средь вересков лиловых угасая, –
Ты отворяешь двери, ужасая
Безмерным знаньем неземных пучин,
Дриопы славный сын,
Узри к тебе идущих без числа
С венками вкруг чела!
Кадм и Гармония
Как-то раз Юпитера угораздило влюбиться в Европу, дочь Агенора, царя Финикии. Однако, поскольку в своем истинном облике он показаться не мог, опасаясь ревнивой Юноны, он принял образ быка унес и унес с собой девушку в море. Разгневанный Агенор приказал своему сыну Кадму отправиться на поиски его сестры и без нее не возвращаться. Кадм искал свою сестру долго и забрёл в её поисках очень далеко, но нигде не смог найти ее. Не осмеливаясь возвратиться, не добившись успеха, он посоветовался с оракулом Аполлона, чтобы узнать в какой стране ему стоило бы должен поселиться, чтобы не привлекать внимания отца. Оракул сказал ему, что ему надо найти в поле корову и следовать за ней, куда бы она ни пошла, и там, где она остановится, должен построить город и назвать его Фивами. Едва Кадм покинул касталийскую пещеру, из которой вещал оракул, как увидел юную коровку, медленно шедшую перед ним. Он следовал прямо за ней, принося в то же время молитвы Фебу. Корова шла, пока не перешла мелкий канал Кефиса и не вышла на равнину Панопе. Здесь она смирно остановилась и, подняв свою широкую морду к небу, наполнила воздух мычанием. Кадм принес благодарения и, склонившись вниз, поцеловал чужую землю; потом, подняв глаза, приветствовал окружающие горы.
Ничего нет страшнее божьей кары. Согласно разным религиям, с незапамятных времён боги карали грешников, но, пожалуй, никогда так изощрённо и жестоко, как боги греческой мифологии. Это было вечное проклятие. /сайт/
Проклятия, налагаемые богами на других божеств, полубогов и обычных смертных, были не просто карательными мерами против грешников. Они служили в качестве предупреждения для других, чтобы они не проявляли опасных качеств, например, высокомерия, жадности, непослушания, того, что может бросить вызов богам или идти против морали того времени. Вот некоторые из легенд о вечном проклятии:
Прометей
Прометей, бессмертный Титан, как полагали, был создателем человечества. В старых легендах говорится, что он и олимпийский бог Зевс участвовали во многих эпических баталиях, и древние тексты описывают Прометея, как умного лидера человечества, а иногда и как обманщика.
Прометей, согласно греческой мифологии, принёс людям огонь с Олимпа, забрав его у Зевса. В различных мифах огонь символизирует источник тепла и света, который позволил людям процветать, но в средние века он также представлял божественную мудрость и знание. Согласно представлениям периода позднего Ренессанса, Прометей бросил вызов институциональной тирании.
«Прометей приносит огонь». Картина Генриха Фридриха Фюгера. Прометей приносит огонь человечеству, как сказал греческий поэт Гесиод. Фото: Public Domain
За этот возмутительный акт кражи и неповиновения воле всемогущего Бога, Прометей был осуждён на вечные муки. Он был прикован к скале, и каждый день орёл, который представлял Зевса, прилетал и выклёвывал печень Прометея. За ночь печень снова восстанавливалась на съедение орлу. Таким образом, его пытки никогда не кончались.
Орёл вырывает печень Прометея. Чаша из Лаконии (~ 550 г. до н.э.). Фото: Karl Ludwig Poggemann, Flickr / CC BY 2.0
Этот миф пережил испытание временем и часто упоминается в современной культуре.
Сизиф
Царь Эфиры (Коринфа) Сизиф, согласно мифам, был эгоистичным, жестоким и лживым. Он устраивал ловушки и убивал путешественников, получая удовольствие от их мучений. Его безжалостные и жестокие действия оставались безнаказанными, пока Сизиф не предал Зевса, выдав место нахождения Эгины, которую он похитил, её отцу Асопу при условии, что Асоп даст Сизифу воду в Коринф.
За это Зевс проклял Сизифа - он должен был вкатывать огромный валун на вершину горы Тартар в преисподней. Как только он достигал вершины, камень каждый раз скатывался вниз и Сизиф снова тащил его наверх. И сегодня бесполезные тяжкие усилия называют сизифовым трудом.
За неправедные поступки Сизиф был обречён на вечные муки. Фото: Public Domain
Арахна
Арахна, земная женщина, по греко-римской легенде, превосходила всех в ткачестве. Её мастерство было настолько высоко, что она начала хвастать, что она не только лучше всех на Земле, но даже лучше, чем Афина, богиня войны и мудрости, а также ткачества. Это, безусловно, привлекло внимание богов, которые не позволяют проявлять такое высокомерие, особенно смертной женщине. Афина спустилась на Землю в обличии старухи, и две ткачихи устроили соревнование. По одной из версий легенды, Арахна превзошла Афину по качеству, но гобелен, который она создала, показывал неуважение к богам, она изобразила их действующими глупо и аморально. Афина, которая не только проиграла, но и была оскорблена, пришла в ярость. Она коснулась лба Арахны, заставив её испытать вину и смирение. Арахна тут же повесилась, и Афина вернула её к жизни в образе паука, чтобы она могла ткать вечно.
Иллюстрация Гюстава Доре к «Чистилищу» Данте. Арахна в виде паука. Фото: Public Domain
Атлас (Атпант)
Согласно легенде, битвы между титанами и олимпийскими богами продолжались 10 лет, их окрестили Титаномахией. Они должны были определить, кто будет править Вселенной. Победили олимпийцы.
Титан Атлас и его брат встали на сторону титанов. Когда все они были побеждены, многие из титанов были прокляты и брошены в Тартар, а сам Атлас должен был стоять на западном краю мира, вечно держать небеса на плечах и не допускать, чтобы кто-нибудь коснулся Земли и неба.
Согласно одному мифу, Атлас обманом заставил божественного героя Геракла поддерживать небеса, сказав, что только он мог сделать это, но Геракл передал Титану его ношу обратно.
Атласа часто показывают поддерживающим Землю, но в понимании древних он вечно должен поддерживать небо. Фото: Cominik Барч, Flickr /CC BY 2.0)
Тантал
Менее известна легенда о Тантале. Этот человек был сыном Зевса и Осеаниды, морской нимфы. Он стал царём Сипила, горного района в современной Анатолии. Тантал был любимцем не только Зевса, но многих других богов. Он часто обедал с ними на горе Олимп. Однако потом он испортился и совершил несколько больших преступлений против богов. Говорили, что он украл амброзию и нектар (еду и питье богов) и дал их своим смертным друзьям, чтобы произвести на них впечатление. Он также украл любимую золотую собаку Зевса и разгласил божественные тайны, которые Зевс поведал ему.
Но ничто не может превысить его последнее преступление: Тантал убил своего собственного сына, приготовил мясо и подал богам на званом обеде, чтобы испытать их всезнание. Ни один из богов не стал есть, кроме Деметры, которая в рассеянности съела часть лопатки сына Тантала. Боги тут же возродили юношу, но он остался без лопатки.
Зевс в ярости обрушил на Тантала часть горы Сипил, а затем разрушил его царство.
Зевс отправил Тантала навечно в Тартар. Его заставляли стоять в пруду с чистой, прохладной водой, по берегам которого росли фруктовые деревья, их ветви свисали к воде под тяжестью вкусных плодов. История гласит, что Тантал испытывал нестерпимую жажду, но когда он пытался зачерпнуть воду, она отступала, оставляя его ни с чем. Его мучил волчий голод, но вкусные плоды всегда выскальзывали из его рук.
Всем известно выражение «танталовы муки», обозначающее нестерпимые бесконечные страдания.
Вечные мучения Тантала. Масло, 1630-1640 гг. Фото: Public Domain
В то время как имена богов и их значение в нашей жизни, может быть, изменились, человеческая природа осталась неизменной. Эти древние легенды резонируют с нами сегодня, напоминая о праведности и грехе, и, возможно, влияют наше поведение и решения.
Loading...